«В Бурятии возможно всё»: Дело об убийстве в 2002 году двух девушек в Клюквенной пади направлено на новое судебное разбирательство

  В том, что единогласный вердикт присяжных «не виновен» в отношении действующего сотрудника МВД Дмитрия Истомина и бывших сотрудников Евгения Инкина и Александра Попова, вынесенный в Кабанском районном суде Бурятии, будет отменён, мало кто сомневался. Таких отмен в России – в девяти случаях из десяти! Вот вам иллюстрация к фундаментальному положению Конституции РФ: многонациональный народ – единственный источник власти в России…

Отменили быстро, не заморачиваясь. Согласившись со всеми доводами апелляционного представления государственных обвинителей Игоря Акулова и Анастасии Сергеевой, Верховный суд Республики Бурятия определил 21 июня 2022 года: приговор отменить, материалы дела направить на новое рассмотрение в тот же суд в ином составе судей.

Но на этом республиканская прокуратура не остановилась. Следом в Верховный суд поступило ходатайство первого заместителя прокурора РБ об изменении территориальной подсудности дела. Большинство юристов-практиков, с которыми мы общались, высказались в том смысле, что «вот это навряд ли». Впрочем, нашлись и более прозорливые: «в Бурятии возможно всё».

Общее правило, заложенное в Уголовно-процессуальном кодексе, гласит: дело подлежит рассмотрению в суде по месту совершения преступления. Исключение составляют случаи, «когда имеются обстоятельства, которые могут поставить под сомнение объективность и беспристрастность суда». В российской действительности в соседний район и даже регион дело направляется, когда на скамье подсудимых оказывается полицейское, прокурорское, судейское начальство, а ещё самые влиятельные преступные группировки, которые контролировали целые районы, а порой и субъекты федерации.

Подчеркнём: речь в УПК – об обстоятельствах, по словарю Ожегова – явлениях, то есть реальных вещах, которые можно подтвердить или опровергнуть. А судья В.Д. Гомбоев, вынося определение об изменении территориальной подсудности дела (оно начало рассматриваться в Советском районном суде г. Улан-Удэ), опирался на высказанные прокуратурой предположения.

Вот такой юридический шедевр: «Обвиняемые проживали на территории Кабанского района… продолжительное время служили в ОМВД по Кабанскому району, имели властные полномочия, обширные связи с должностными лицами, руководителями организаций и учреждений, сотрудниками правоохранительных органов, представителями средств массовой информации, населением района. Таким образом, сохраняется возможность использования данных инструментов влияния в отношении неопределённого (широкого) круга лиц в настоящее время».

Вы что-нибудь поняли? Для начала заметим: «обширные связи с населением» в МВД всегда приветствовались. А всё остальное – от лукавого.

Какие связи с «руководителями» могли быть у дежурного по райотделу капитана Истомина, общавшегося с народом в основном через окошко дежурной части? Добрая половина офицерского состава отдела имеет полномочий и контактов заметно поболее, чем Истомин, и званием повыше – они, что, теперь тоже неподсудны Кабанскому району?

Что касается Инкина, ушедшего на пенсию по выслуге ещё в 2012 году, то напомним: он всегда был опером уголовного розыска, и в круг его служебного общения входили в основном криминальные и околокриминальные личности, но никак не районное начальство.

И, наконец, о «представителях средств массовой информации». За 16 лет работы главным редактором районной газеты «Байкальские огни» я ни разу не видел в редакции Истомина и Инкина, даже знаком с ними не был! А других СМИ, к сведению судьи Гомбоева, в районе просто нет…

Допустим, мы что-то недопонимаем в этой мутной ситуации. Но и суд, возможно, тоже не договаривает или лукавит. Как это всё придуманное «влияние» достигло цели – попало в головы и души присяжных? Кто, по версии прокуроров и судей, их непосредственно обрабатывал, чтобы получить оправдательный вердикт? Кто конкретно эти «агенты влияния», и где их резидент?

«Мы видели и понимали больше, чем они думают…»

Ни автор этих строк, ни журналист Алёна Дмитриева, подробно и объективно освещавшая судебный процесс в «Байкальских огнях», до вынесения вердикта, ставшего федеральной новостью, не вступали ни в какие контакты с присяжными заседателями. Понимали, чем это чревато… Но два названных определения Верховного Суда РБ перевернули ситуацию и подвигнули искать встречи с ними, тем более что законом они теперь не возбраняются.

Скажем сразу: отменой оправдательного приговора они возмущены. «Мы судили честно, по совести. На нас никто не давил», — такова общая позиция присяжных. И добавляют в недоумении: «Тогда для чего нужен суд присяжных?» И искренне переживают за судьбу подсудимых.

Эту славную женскую шестёрку прокуроры и судьи изначально недооценивали. Они исходили, видимо, из того, что простым сельским женщинам будет нетрудно внушить мысль о заведомой вине подсудимых. Оказалось: этих женщин на мякине не проведёшь. Они не знают законов, но внимательны к мелочам, а дьявол, как известно, спрятан в деталях.

- Первые два-три заседания мы по какой-то инерции считали, что перед нами преступники, душегубы. Думали: так просто, как Истомина, два года в заключении держать не будут, — признаётся Маргарита Корытова, жительница села Каргино. — Но вскоре стали понимать: здесь что-то не так. И прежде всего, наблюдая за поведением Кати Пономарёвой.

Любопытная деталь: присяжные ни разу не назвали главного свидетеля обвинения полным именем – Екатериной. А Катя, между тем, давно уже не девушка. «Всё время наблюдала за Катей, — делится Людмила Бондаренко со станции Посольской. — Она сидела в телефоне, занималась причёской и жвачкой. На вопросы прокурора отвечала складно, но как только вопросы задавала сторона защиты, начинала твердить: я про это уже говорила. И вопросительно смотрела на прокурора и судью: что ж вы меня не выручаете?»

- Артистка ещё та! — откровенно характеризует Пономарёву Наталья Новосельцева, живущая в Творогово. — Нам показали видео одного из допросов у следователя. Полная непринуждённость, спокойствие… Такое впечатление у нас сложилось, что она была готова наговорить следователю всё, что ему нужно…

И второму свидетелю обвинения, жившей в 2002 году в селе Береговой Елене Меликидзе, которая, предполагаем, по замыслу стороны обвинения должна была окончательно склонить в их сторону весы правосудия, заседатели не поверили. Меликидзе вдруг через два десятка лет вспомнила, как 10 августа 2002 года пошла на покос в нескольких километрах от села «вручную обкосить закрайки». Там она встретила хорошо ей знакомых милиционеров, уехавших на служебном «уазике», а потом обнаружила в кустах трупы двух девушек.

Не только странное двадцатилетнее молчание Меликидзе насторожило присяжных. Во-первых, косить вручную в середине августа – только себя мучить, считают они. Трава стала жёсткой, коса быстро тупится. Кто бы её правил и отбивал? Во-вторых, как можно разглядеть лица едущих в «уазике», даже увидеть у водителя чуть заметную родинку на щеке? В-третьих, они согласились с бессменным старостой Береговой Рафаэлем Амануллаевым: если бы с Меликидзе такое случилось, об этом к вечеру знала бы вся деревня. И ещё ряд грубых нестыковок увидели присяжные в рассказе свидетеля. И заметили, что она плохо слышит и видит…

Если бы дело рассматривалось судьёй единолично, то все эти детали, возможно, остались бы незамеченными. Но на то и коллегия присяжных, чтобы свидетели не сочиняли!

«Районка» как угроза правосудию

Неожиданно много внимания в прокурорских и судебных документах уделено скромной «районке» – Кабанской районной газете «Байкальские огни». Работа местных журналистов оценена резко отрицательно. «Освещение уголовного дела и хода судебного разбирательства носило тенденциозный характер, оказывало эмоциональное воздействие на жителей района, в том числе присяжных заседателей».

Если вдуматься, то сказанное – пустая фраза. «Тенденциозный характер» — это всё, что не во славу Следственного комитета и надзирающих за следствием прокуроров? А сила «эмоционального воздействия» – мерило профессионализма любого журналиста, так что данное выражение мы воспринимаем как своего рода комплимент.

Ну, а насчёт присяжных заседателей… Вообще-то в начале судебного процесса они получают наказ от судьи не знакомиться с касающимися рассматриваемого дела материалами в СМИ. Но как за этим проследить, никто не знает…

А главное – не какая-то там «районка», а целый федеральный телеканал «Россия 24» несколько часов своего драгоценного эфирного времени посвятил Клюквенной пади. Не скрывая предвзятости, заранее объявив Истомина и Инкина преступниками, грубо попирая фундаментальное положение закона о презумпции невиновности. Чего стоит заявление главного «честного детектива» Эдуарда Петрова: «Истомина и Инкина заочно приговорила вся страна». Звучали и другие недопустимые высказывания: и «оборотни в погонах», и «сами убивали, сами расследовали»…

Там было много вранья и неточностей. И насчёт Кати Пономарёвой: её, дескать, и утопить пытались, и голову битой пробивали (откуда это взялось?). И насчёт погибших – «тихие домашние девушки». И о подсудимых – что были Истомин и Инкин приятелями-друзьями, хотя ни один свидетель ни разу не видел их вместе. Всё это помогал доносить до жителей Бурятии республиканский популярный еженедельник. Это уже не информационный, а какой-то агитационный конвейер.

И тут возникает интересный вопрос. Если изолировать присяжных от «вредоносного» влияния «Байкальских огней» легко, одним росчерком пера перенеся суд в другой район, то как быть с федеральным каналом? Где от него прятаться? Или утверждать о заведомой виновности у нас как раз разрешено?

Главные вопросы остаются без ответов

Все мы знаем странные приговоры по резонансным делам, да и не только по ним. Сравните хотя бы наказания, определённые судом бурятскому политику Жамбалову и столичному актёру Ефремову за ДТП со смертельным исходом. Наказание Жамбалову выглядит символическим. Тем более что Ефремов, в отличие от него, с места преступления не скрывался, вину признал и раскаялся.

И всё-таки не верится, что по делу о событиях в Клюквенной пади состоится обвинительный приговор. За два года предварительного следствия так и не установлены важнейшие, краеугольные обстоятельства: место, время совершения преступления, орудия убийства, его мотивы, состав преступной группы, транспорт, который использовался, и так далее. И это считается полноценным расследованием?

Главный свидетель обвинения Пономарёва в ходе предварительного и судебного следствия полтора десятка раз меняла показания, причём, по существу, только состав преступной группы у неё варьировался от 2 до 5 человек. На «правильный» сценарий, предложенный следствием, она перешла только на одном из последних заседаний суда, но, как мы знаем, стороне обвинения это не помогло. Теперь она жаждет реванша и не скрывает этого.

…Говорят, что Иван Грозный, отправляя судей покончить с вольницей в свободном городе Новгороде, дал строгий наказ: «Судите правильно. Наши виноваты б не были!»

В современной интерпретации это, думается, звучало бы так: «Судите правильно. Чтобы прокуратура и Следственный комитет всегда правы были!»