"Дорогой и любимый братец Коля" - воспоминания сестры фронтовика Николая Костина, записанные М.Г. Митюковым

Более 30 лет назад мне довелось познакомиться с интересным человеком – Н.П. Карповой (Костиной). Родилась она в Танхое, здесь выросла, потом работала крановщицей в Байкальске. Последние годы жизни проживала в п. Толбазиха, недалеко от ст. Выдрино. Я в то время работал в Танхойской школе учителем истории и военруком, занимался краеведением. Однажды она привезла мне фотографии и пачку писем с фронта своего погибшего на войне брата Николая Костина. Надежда Павловна с такой теплотой и печалью рассказывала о нём, что я предложил ей записать свои воспоминания.

Дорогой мой братец Коля! Вот уже 46 лет прошло с тех пор, как военный ураган вырвал тебя из родного гнезда, чтобы мы никогда больше тебя не увидели. Мы надеялись и верили в твоё возвращение домой, но шли годы, отгремели последние залпы войны. Люди ликовали, встречая воинов-победителей, а нам, вместо встречи с тобой, почтальон принёс серую страшную бумагу, от каких все шарахались и плакали. Это было извещение «Пропал без вести». И всё же мы продолжали тебя ждать…

Помню, как ты, уезжая на фронт, говорил: «Знайте, я не опозорю имя отца-партизана и вам, дорогие мои, не придётся краснеть за меня. Драться буду до последнего вздоха и этому фашистскому извергу вырвем змеиное жало. Прощаясь с ребятами, мы дали клятву не опозорить славу сибиряков. В последний критический момент уничтожу сам себя, но только не плен − комсомольцы-сибиряки не сдаются!»

Сначала всех танхойских ребят отправили на восток. От Коли приходили письма-треугольнички, каждое из которых было пронизано заботой и тоской. Он даже предлагал продать его «Лиру» – гармонь, костюм и прочее, лишь бы мы не голодали. Обращался он и в райвоенкомат, чтобы с нас налоги не брали. Но ведь мы не одни такие были, весь народ страдал, терпел, и чем могли, помогали фронту.

С первых дней Коля внушал: «Дорогие мои, не вешайте головы, не так страшен чёрт, как его малюют. Сила у нас большая, но, видно, не так-то скоро закончится эта эпопея. Враг силён и коварен, много будет жертв и горя. Но Победа будет за нами, ибо мы знаем, за что проливаем кровь. Вышвырнем эту стервятину с нашей земли и в его же логове задушим. Так что, старички мои родные, выше голову. Мы с победой вернёмся домой!..»

Родители его так и не дождались. Папа умер в 1956-м, а мама в 1959 году. Да и косточки Николая, видно, где-то в чужой земле лежат.

Примерно в 1942 году Колю в звании командира зенитного орудия с востока отправили на фронт. Эшелоны проходили круглосуточно непрерывным потоком. В это время шли ливневые дожди, было наводнение. Мы с мамой трое суток выходили к каждому эшелону, невзирая на ливень, а брата всё не было. На четвёртые сутки, мокрые, уставшие, с нами пошла старшая сестра Маруся Ерёменко. В 4 часа утра остановился эшелон, где в основном были платформы с зенитными пушками и теплушки с солдатами. Близко к составу никого не подпускали. Мы со слезами на глазах спрашивали, откуда идёт состав, объясняя, что встречаем сына, брата, который должен ехать на фронт с Даурии. И нашёлся один солдатик, который сказал: «Ваш брат, Костин Н.П., едет на третьей платформе от головы состава. Он на посту, ему подойти к вам нельзя. Я его хорошо знаю, он мой товарищ». Мы побежали к той платформе, кричать было нельзя – прогонят. Он стоял в плащ-палатке и наверняка нас видел. Пока паровоз заправляли водой, к нам подбежал тот же товарищ, с ним мы передали для Коли корзину с продуктами. Поезд тронулся. Мокрые и голодные, мы провожали его взглядом, пока эшелон не ушёл в ночную тьму. На душе так было скверно, как будто кого схоронили. От переживаний, холода и голода наша мама слегла в постель и долго болела.

Потом мы получили от него треугольничек из обёрточной бумаги, склеенный мылом. Брат писал со станции Нижнеудинск. В письме говорилось, что он тоже ужасно переживал минуты этой «встречи», промок, хотя и был в плащ-палатке. Корзину с продуктами ему передал тот солдатик, и они вместе угощались, так уж у них было заведено. На фронт он прибыл, но куда – мы не знаем. В обратном адресе было указано «полевая почта, воен. часть № …» и всё. Их было много, но подробный адрес писать было запрещено, да и военная цензура всё равно зачеркнула бы. Для нас же было главным, что он жив и здоров.

В своих письмах Коля очень переживал за нас, как мы живём, ведь заработка не было, а папина пенсия составляла всего 49 рублей, в то время, когда булка хлеба стоила 150-180 рублей. Ещё и год был неурожайный, от непрерывных дождей картофель гнил на корню. Питались мы черемшой, конским щавелем, 250 грамм хлеба и немного молока. Но ему писали, что живём нормально.

Брат высылал нам деньги, денежный аттестат и справку на получение продовольственного пайка. Всё это мы получали и высылали ему посылки к праздникам, из-за чего он очень сердился и просил больше так не делать. Но мы-то понимали, что им на фронте в сто раз тяжелее, чем нам.

Письма были коротенькие, но содержательные. «А я здоров, как бык» – так он писал во время затишья после боя. А меня ругал, что пишу неправду, якобы мы живём в достатке… Чтобы отвлечь его от горьких дум, я просила исправить ошибки в моём письме и поставить оценку. Наверное, это было глупо.

Под Сталинградом Коля получил ранения в спину и ногу, после чего его положили в госпиталь г. Уральска. Затем его направили на курсы младших лейтенантов. Их части присвоили почётное звание гвардейской. После курсов он снова ушёл на фронт. Во время битвы за Сталинград его ранило в голову и руку, и снова госпиталь в Куйбышеве, а затем на поле боя. Он был на Курской дуге, в Харькове, Днепропетровске и других городах. Гнали немцев, освобождая наших людей, измученных и обездоленных.

Дон он переплывал под «свинцовым дождём», утопив в реке бритву и планшет, в котором хранились документы, записная книжка и наши фотографии и письма. Сам там тоже чуть не погиб, отделался ранением в плечо. Подробностей он нам не писал.

После освобождения Днепропетровска письма от него приходить перестали. А спустя три месяца мы и получили это проклятое извещение «Пропал без вести». Где именно, мы так и не узнали. Мы не верили этому, считали, что он где-то в партизанах или снова ранен. Ждали долго...

Письма его я сохранила, иногда перечитывала со слезами на глазах. Обращалась во все военные ведомства и архивы, но ответа ни откуда не получила. Однажды я обратилась к офицеру Андрею Утва из Военно-морского училища, эвакуированного из Севастополя в Танхой, с просьбой разыскать брата. Он написал в Бюро потерь личного состава Красной Армии, откуда пришёл ответ, что в части, где служил Коля, в живых остались два человека – Фёдор Пегасов из Красноярского края и Василий Костин со Ставрополья. Написав Ф. Пегасову, я получила ответ, что Коля погиб на переправе через Днепр.

Не прошло и дня, чтобы я не вспомнила о своём любимом братце...

***

К своим воспоминаниям Надежда Павловна сделала приписку: «…Описала всё, что могла, очень тяжело мне это далось – рвала и снова писала. Второй раз я пережила своё горе... С уважением, Н.П. Карпова. 30.01.1988 г.»