В Бурятии в посёлке Каменске когда-то были мебельный цех и город-сад

- Узнаёшь вон того мужика? — указал он на портрет в своей квартире. — Это я полвека назад, во цвете лет. Не всегда же был я древним, счастливую жизнь прожил. Люблю семью, люблю мой посёлок, любил мою работу и товарищей по работе. С удовольствием бежал на смену. Разве этого мало? Сейчас моё счастье – внуки, правнуки. Не забывают меня.

- У вас на столе «Аргументы и факты»…

- Еженедельно читаю две газеты: «Аргументы и факты» и «Байкальские огни».

- Знаете, чем «БО» отличаются от «АиФ»? Мы ближе к земле. Когда я впервые пришёл в редакцию, так сказала мне моя коллега.

- Хорошо сказано. Очень точно.

- Вы были замом главного инженера на цементном заводе. Как-то вы говорили, что вам предлагали высокую должность на другом цементном…

- Звали главным инженером на Урал. Потом жену звали в Москву вместе с семьёй. Мы отказывались. Жить в больших городах нас не тянуло, из Каменска уезжать не хотелось. Ещё в молодости мы нашли здесь своё семейное гнездо, работу, друзей…

- Вы хорошо помните совнархозы?

- Конечно. Управление экономикой сделали не по отраслевому принципу, а по территориальному. Вместо министерств – совнархозы. Не оправдал себя хрущёвский эксперимент. Начался он в конце 50-х, а в середине 60-х вернулись к старой системе.

- Хрущёва всю жизнь критикуют. Но Гагарин полетел при нём, Терешкова тоже при нём. Золотые общекомандные места на летних и зимних Олимпиадах, «оттепель», Всемирный фестиваль молодёжи и студентов в Москве – опять при нём. И «партнёрам» он пообещал по-мужски: мы вас закопаем, и они сдулись, пошли на мировую в Карибском кризисе. А благодаря пятиэтажкам-хрущёвкам люди вылезли из бараков и коммуналок. Пусть низкие потолки, пусть унитаз совмещён с ванной, но это были семейные унитазы и кухни вместо общих, ещё и балконы в квартирах.

- Да, согласен. А я ведь встречал его. Мы семьёй были на Чёрном море. Нам сказали: здесь гостит Хрущёв. Да вот же он на катере... Наши катера прошли метрах в десяти друг от друга. С ним были Ворошилов и ещё трое в шляпах. Вероятно, охрана. Никакого оцепления, проверки документов, никто не испытывал неудобства от присутствия первого лица страны.

- А разговор с Кагановичем надолго запомнили?

- Не забываю. Он посетил наш цементный завод в 1957-м. Всесильный человек того времени. Курировал строительство московского метро. Член Политбюро ЦК КПСС, министр промышленности стройматериалов СССР. Его боялись все, звали железным Лазарем. Представляю, как волновались руководители республики, района, завода… Была моя смена. Разумеется, нас предупредили. Вижу, внизу появилась большая группа людей. Кагановича я видел на портретах и сразу узнал его. Вживую он невысокий, в каракулевой шапке и в пальто с каракулевым воротом. Ему показали на меня. Он подошёл, протянул руку: ну, здравствуйте! Я растерялся, моя ладонь была чёрно-серая от пыли. Возникла неловкая пауза. Я лихорадочно вытер ладонь об одежду и обменялся рукопожатием. Он задал несколько вопросов: кто я, откуда родом? Давно ли работаю машинистом? Кем был раньше? Холост или женат? Нравятся ли бытовые условия? Есть ли жалобы? Пожелал успехов, ещё раз пожал руку. Все видели и слышали тот короткий диалог. Видимо, я отвечал достойно.

- Вы знали Закрытного, Алемовского. Какие они были?

- Сильные руководители. Закрытный – словно врач высшей категории, его всегда посылали в проблемные места. Он наводил порядок и уезжал на другой завод. У нас он был недолго. А Алемовский приехал к нам с Волги. Сначала работал инженером. Мы много общались, все были страстными рыбаками, охотниками. Он гулял на моей свадьбе. Руководил цементным десять лет – в 1959-1969 годах. Обладал выдающимся организаторским талантом. Решения принимал очень быстро. И то, что называют культурой производства, заложили он и Закрытный, за ними продолжил Рыжов: отношение людей к работе, отношение руководства к рабочим, создание заводской комнаты Славы.

Когда я пришёл на завод, думал по-юношески: что-то с чем-то смешать – и получится цемент. Оказалось, это сложнейший химический процесс, случайный человек здесь не удержится. В годы Алемовского Каменск стал городом-садом. На улицах, в скверах, в парках высаживали тысячи деревьев и кустарников. На газонах между тротуаром и дорогой выросли колонны тополей и три ряда акаций. Сквозь этот мощный природный фильтр ни одна пылинка не проникала в жилые дома. Балконы, клумбы – весь летний Каменск был в цветах. И на заводе, и в посёлке действовали фонтаны.

В 1969-м Алемовского по партийной линии направили на цементный завод в Среднюю Азию. Но все наработки там не прижились. Менталитет другой. Он вернулся, поработал в Якутии, в Иркутской области, где умер на рыбалке. Он любил Каменск и каменчан, не раз признавался: таких людей я не встретил больше нигде.

- С Алемовским в посёлок приехал и Скоков?

- По-моему, он приехал позже. Работал замдиректора. Все они были скромными по поводу собственного я, мы не сразу и узнали, что Иван Андреевич Скоков – Герой Советского Союза…

- А как родился на заводе мебельный цех? Для чего объединили цементный с шиферным?

- Цементный, как старший брат, должен был подтянуть шиферный в плане культуры производства. В результате объединения из двух ремонтных цехов создали один. А второй, чтобы не пустовал, решили использовать под мебельный. Даже не помню, кому пришла на ум эта идея.

Отправили ребят на стажировку в Ригу – там делали лучшую мебель в Советском Союзе. Отстажировались, по возвращении стали делать продукцию не хуже рижской. От табуреток, столов до шкафов, шифоньеров. Из Москвы на завод прилетел корреспондент сатирического журнала «Крокодил». В своём фельетоне он шутя назвал цементно-шиферный завод цементно-шифоньерным. Но цех существовал лишь несколько лет. Всё-таки это непрофильное производство. Да и заводы снова разделились, цех потребовался для других нужд. Директором цементного стал Рыжов, шиферного – Струневич. Двадцать лет мы жили, работали стабильно, без экспериментов. В 70-х годах открыли свой санаторий-профилакторий.

- А что скажете о временах приватизации завода?

- Дали нам ваучеры. Теперь вы, мол, хозяева. Само собой, вложили ваучеры в завод, получили акции. Мы – акционеры. Но дивидендов даже не понюхали, завод обанкротили, в бумагах распилили его на два: Каменский цементный и Тимлюйский цементный. На Каменский повесили все грехи. Нам, ветеранам, было горько, мы понимали: если производство остановят – всё, это начало конца.

- Светлая память Савватееву, он вытянул завод с того света.

- Иначе растащили бы. Примеров хоть отбавляй: когда предприятие закрывают, его потихоньку тащат. Потом уже не восстановить. Благодаря Савватееву завод не встал, не остановился… Всю историю молодёжь собирается воссоздать в новом заводском музее. Уже воссоздаёт. Спасибо молодым!