Из-за смешения селенгинской и посольской рас байкальский омуль стал крупнее, но потерял свои вкусовые качества

  Никто не может точно сказать, сколько учёных мужей и юношей кормится Байкалом. Несколько научных институтов, кафедры в вузах, рыбоводы, контролирующие и надзирающие органы… Постоянное мелькание в СМИ, защита диссертаций – «учёным можешь ты не быть, но кандидатом быть обязан»…

А практическая отдача, польза «объекту Всемирного наследия», людям, проживающим на его берегах? Она весьма сомнительна, и мы попробуем это показать на трёх примерах.

Обосновывая необходимость введения полного запрета на промышленный лов омуля, учёные Бурятского филиала ФГБУ «ВНИРО» утверждали, что запасы этой рыбы в Байкале упали до «исторического минимума в 7 тыс. тонн» («Новая Бурятия»). В то же время специалисты Лимнологического института Академии наук России выдавали несколько иной показатель – около 20 тыс. тонн («Номер один»). Это как же они ведут подсчёт омулей, что получается почти трёхкратная разница?

Ладно, продавили решение Москвы о запрете. Теперь должны последовать научно обоснованные доклады об эффективности данного мероприятия. Директор «БайкалНИРО» Владимир Петерфельд в интервью еженедельнику «МК в Бурятии» был настроен с умеренным оптимизмом: «Ситуация выравнивается, положительные тенденции налицо. И если бы мораторий не дал ожидаемого результата, никаких послаблений для рыбаков бы не было». В общем, если Москва разрешила на будущий год любительский лов омуля (очень ограниченный), значит, дела и вправду идут в гору. Москве виднее…

«За последние четыре года численность нерестовых стад увеличилась во всех реках, количество нерестовой рыбы поднялось почти на 40 процентов», — на рабочем совещании в Народном Хурале Владимир Петерфельд был гораздо бодрее и увереннее (газета «Бурятия»). Но не расшифровал при этом, какое отношение к таким, несомненно, положительным фактам имеет мораторий на добычу нашего эндемика. Сами учёные нам не раз объясняли: на свой первый нерест омуль идёт в семилетнем возрасте. Может быть, мы что-то недопонимаем, но если запретили в 2017-м, то увидеть первые результаты можно будет только в 2024-м, так ведь?

Второй пример «эффективности» околобайкальской науки – эпопея с большим бакланом (именно так называется вид этой птицы, оккупировавшей «священное море»).

Больше десятка лет жители побережья бьют во все колокола: бакланы не просто поедают рыбу, они её губят и калечат в массовом количестве, разгоняют преднерестовые омулёвые косяки. Достучались до депутатов-хуральцев. Те выделили пару миллионов рублей учёным БГУ с заданием изучить проблему и доложить. Деньги, естественно, были успешно освоены, научный отчёт представлен. Из него вытекало, что вред от этой птицы сильно преувеличен обывателями и что численность бакланов должна регулировать сама природа. Хуральцы, да и не только они, были изумлены. «Работу учёной братве вернули на доработку, и больше о ней мы не слышали», — флегматично заметила «Новая Бурятия».

…Лет тридцать с гаком назад довелось автору этих строк поработать на выращивании уток на ферме, которая находилась чуть в стороне от Большого Колесово, за бывшим плодово-ягодным садом. Из соседних лесков наповадилась к нам лисица. Она пробиралась в птичник и за ночь давила несколько сот месячных утят – просто давила, видимо, так развлекалась.

А вот описание «развлечений» бакланов, которое даёт «МК в Бурятии»: «На выходе омуля на мелководье происходит избиение младенца. И самое страшное, что в отличие от чайки (чайка съела две-три рыбки, и больше её не заставишь), баклан будет бить рыбу до тех пор, пока он её видит. Он её бьёт, он её ранит, он её срыгивает, он её снова поедает».

Все, кто хотя бы раз наблюдал подобную картину, уясняют раз и навсегда: баклан – не просто птица, питающаяся рыбой. Это – убийца, ненасытный и жестокий, он страшнее летающей лисы или крылатого волка – как вам больше нравится.

А вот как рассуждает о нашей «птице счастья» доктор биологических наук, начальник отдела науки ФГБУ «Заповедное Подлеморье» Александр Ананин: «Суточная потребность баклана в среднем – 350 граммов… Сроки её переваривания – 10-12 часов, поэтому представления о роли баклана в снижении запасов промышленных рыб значительно завышены» (еженедельник «Традиция»). Поверь после этого, что сей учёный муж живёт и работает на берегу Байкала!

И, наконец, ещё одна невероятная история.

Все, кто живёт на берегах и неподалёку, не могли не заметить: идущий в Селенгу на нерест омуль стал в последние годы заметно крупнее. Ещё 15-20 лет назад средний вес одной рыбы составлял 300-350 граммов (в килограмме – точно знали и продавцы, и покупатели – три омуля), то теперь она стала тяжелее в два раза!

Мнение практиков (рыбоохранников, браконьеров – а как же без них, просто любителей-ценителей, не обременённых специальным образованием) таково: произошло полное смешение селенгинской и посольской (а последняя всегда была намного крупнее) рас омуля, и мы имеем дело с этаким «гибридом». К тому же все отмечают, что заметно ухудшились вкусовые качества рыбы – всё равно ведь мы ели её все эти запретные годы, кто больше, кто меньше…

Рыбохозяйственная наука перед этой проблемой задымилась, но внятного объяснения так и не родила. Ну не считать же за таковое феерическую версию, которую выдвинул тот же В. Петерфельд в упомянутом интервью газете «МК в Бурятии»: «Идут некие эволюционные процессы, возможно, связанные с глобальным потеплением климата… Возможно, лет через 200-300 омуль на Байкале станет размером с акулу, кто знает?»

А вот уважаемый ветеран рыбной науки Юрий Неронов в большой статье, опубликованной в двух номерах газеты «Молодёжь Бурятии», буквально ошеломил: «Это свидетельствует об одном: численность популяции мала, а корма в избытке». Мысль чуть ли не революционная: корми свинью в два раза больше нормы, и она тут же вырастет в два раза крупнее обычной!..

Такая у нас в Подлеморье наука. «Не стреляйте в пианиста, он играет как умеет»… Так, может, пора начинать учить играть? И сколько такой «науки» выдержит Байкал, давно превращённый в подпорное водохранилище Иркутской ГЭС?