Пустеет омулёвая бочка…

ЗАПРЕТ ПОДКРАЛСЯ НЕЗАМЕТНО…

  - Анатолий Николаевич, вот последняя официальная информация по нашей теме, распространённая ТАСС: «Москва, 13 декабря. Глава Росрыболовства Илья Шестаков заявил: будет введён полный запрет на вылов байкальского омуля с 2017 по 2019 годы. Однако для воспроизводства запасов этого вида рыб может потребоваться больше времени»…
  — Да, решение о полном запрете теперь неизбежно. Мы получили проект изменений в Правилах рыболовства. Изменение одно: омуль исключён из перечня добываемых рыб. Значит, запрет коснётся не только промышленной добычи, но и любительской ловли. Окончательный срок запрета будет назван в самом документе. Наука утверждает, что запрет будет эффективным, если продлится не меньше пяти лет.
  - Известна позиция вашего непосредственного начальника, руководителя Ангаро-Байкальского бассейнового управления Виталия Молокова: мораторий можно отложить, как минимум, на год. Его слова приводила газета «Бурятия»: «При надлежащей охране, особенно в период нереста, можно ожидать увеличения численности популяции данного вида». Насколько знаю, вы разделяли данную позицию. Москва вас не услышала?
  — Отраслевая наука дала однозначную рекомендацию: немедленно запретить. К сожалению, также посчитало Министерство сельского хозяйства и продовольствия Бурятии. Их позиция победила…
  - С омулем действительно всё плохо?
  — Его действительно стало меньше. Но точных данных нет! Вот Госрыбцентр даёт показатели захода омуля на нерест по всем притокам Байкала в 2016 году. Но мы-то знаем точно, что в Северо-Байкальском районе никакого учёта не было вообще – там из-за ранних морозов омуль пошёл на нерест под тонким льдом.
  По нашей Селенге… Наука рассказывает: в прошлом году на нерест зашло 630 тысяч штук, нынешней осенью – всего 275 тысяч. Катастрофа? Но мы всю осень провели на воде и не могли не видеть – рыбы зашло в этом году больше, чем в прошлом.
  - Браконьеры, кстати, тоже так считают…
  — Да и в целом по запасам омуля в Байкале имеются большие разночтения. Отраслевая наука оценивает их приблизительно в десять тысяч тонн. Другие, академические институты, дают показатель в два раза больше. Так что полной и точной картины происходящего мы, к сожалению, не имеем.
  - Чем тогда наука занимается? Им же выделяются щедрые омулёвые лимиты на научные цели…
  — По Селенге они ежегодно получали разрешение на отлов до 20-и тонн омуля. В этом году мы настояли на снижении лимита на научно-исследовательские цели до трёх тонн.
  - Стоит посочувствовать «товарищам учёным, доцентам, кандидатам». 20 тонн – это, грубо говоря, 60 тысяч омулей. Когда же они успевают их взвешивать, замерять, препарировать – с учётом продолжительности нерестового периода, по тысяче особей в сутки?!.

ВАЛИ НА СЕРОГО!

  - Извечный наш вопрос: кто виноват? Общественное мнение сейчас настраивают на то, что больше всех виноваты браконьеры, на них «вешают» более половины добываемого омуля. Вы разделяете эту точку зрения?
  — Браконьерство – несомненное зло, мы ведём с ним непримиримую войну. Только наша инспекция возбуждает ежегодно в среднем полторы тысячи дел о нарушении правил рыболовства. Браконьерство становится экономически невыгодным и опасным занятием: растут штрафы, введён порядок немедленного изъятия у нарушителей лодок, моторов, орудий лова. Всё чаще выносятся приговоры по уголовным делам. С этим злом можно и необходимо бороться, хотя в принципе браконьеры будут всегда, при любом режиме охраны. Вопрос в их количестве и алчности.
  Не знаю, кто и как рассчитывает браконьерскую «долю» в общем вылове омуля. Здесь важно разобраться — а не отвлечение ли это внимания общественности от других, глобальных проблем, с которыми столкнулась рыбная отрасль на Байкале?
  Это практически бесконтрольная вырубка лесов в водоохранной зоне Байкала, в результате которой реки, впадающие в Байкал, высыхают, мелеют, загрязняются. Это и снижение уровня Байкала ниже критических отметок. Нам объясняют, что это происходит от маловодных годов – вроде бы никто не виноват. Хотя надо сначала разобраться с действиями иркутских гидроэнергетиков, которые, напомню, ещё и «сверх нормы» заполняют водой Ангары гигантское водохранилище Богучанской ГЭС. А загрязнение Селенги и озера плохо очищенными промышленными и бытовыми стоками, среди которых в последнее время стали выделять «химические» стиральные порошки – считается, что в первую очередь из-за них Байкал зарастает чуждой ему растительностью?
  - У государства ещё один должок перед Байкалом – в упадок пришла отрасль рыборазведения…
  — Это особая тема, крайне болезненная для всех, кому небезразлична судьба Байкала. Два рыборазводных предприятия – Баргузинский и Селенгинский заводы – стоят. Флагманский завод, наш Большереченский – не задействован и на половину своей мощности. Он буквально дышит на ладан. Причина – государство выделяет средств значительно меньше, чем требуется, чтобы заводы просто работали. Не говоря уже об их развитии…
  Селенгинский осетрово-омулёвый завод в своё время крайне неудачно расположили на реке Кика, куда ни омуль, ни осётр на нерест не заходят. А последние годы омулёвые косяки выше Ильинки вообще перестали подниматься, так что завод этот стал напоминать корабль в пустыне…
  - Тут уместно, наверное, вспомнить о печально знаменитом рыбозаградителе, который активно эксплуатировал этот завод. Приходилось видеть на реке ниже Кабанска (это километров шестьдесят от Татаурово, не меньше!) массу полуживых омулей. Их несло течением, они только чуть шевелили хвостами… Это рыборазведение?
  — Гибель рыбы от электрозаградителя в Татаурово мы наблюдали ежегодно. Били тревогу, информировали науку, но она не отзывает своё «добро» на рыбозаградитель. Конечно, лучше бы его не было…
  - А мы голову ломаем, почему нерестовый омуль не стал подниматься по Селенге выше Ильинки, хотя в былые годы и в Монголию уходил? Может объяснение простое: надоело омулю получать электрошоковую терапию?
  — Не исключено. Но наука тут помалкивает…

«ТО ЛИ ЕЩЁ БУДЕТ»…

  - Заглядывая в недалёкое будущее, Анатолий Николаевич, как, по-вашему, отразится запрет на жителях Кабанского района?
  — Мы прикидывали: непосредственно в рыбной отрасли у нас занято 400 человек. Для этих людей и членов их семей запрет станет настоящей трагедией. Имеется несколько градообразующих предприятий. В первую очередь, конечно, это Кабанский рыбозавод, затем СПК «Сухинский», СПК «Ранжуровский» (последний, кстати, в этом году квоту на вылов омуля не освоил).
  Конечно, будет непросто. Выживать придётся, прежде всего, за счёт соровой рыбы. У нас много плотвы-сороги, ельца, а ещё карась, окунь, щука, язь, лещь, сазан, воспроизводством которого всерьёз занялся в Мурзино «Байкалрыбвод», выпуская ежегодно по 800 тысяч мальков. Ещё одним подспорьем станет добыча рыбодобывающими предприятиями нерпы. С 2017 года будет разрешён её отлов, причём в случае убыточности этой деятельности государство обещает субсидировать её.
  В прошлый семилетний запрет на вылов омуля – он был введён в 1969 году – рыбообработчики выжили, прежде всего, за счёт океанического сырья. Об этом позаботилось государство. Сейчас другое время, особо надеяться не на кого – только на себя…
  - Ну, а если учесть, что вице-премьер Правительства Бурятии по сельскому хозяйству, куратор рыбной отрасли Даба-Жалсан Чирипов легко заверил на встрече с И. Шестаковым, что рыбакам нашим «почему бы не заняться, скажем, земледелием, животноводством, огородничеством. Люди найдут работу» (цитирую по еженедельнику «Номер один»), то на помощь властей рассчитывать особо не приходится.
  — Власти, я думаю, не останутся в стороне. Особенно муниципальные – они ближе всех к народу, острее чувствуют настроение людей.
  - В период полного запрета на добычу омуля – планируется какой-то особый режим работы рыбоохраны?
  — А что принципиально может измениться в нашей работе? Те же водоёмы, тот же объект охраны, те же наши закадычные «оппоненты» — нарушители правил рыболовства.
  Перестройка органов рыбоохраны началась раньше, чем заговорили о запрете на добычу омуля. Произошло коренное, процентов на восемьдесят, обновление кадров. Наши инспектора и молоды, и достаточно опытны, и образованы. Улучшилось финансирование и материально-техническое обеспечение. Только в этом году мы получили лодочный мотор «Хонда-250», катер «Амур», приборы ночного видения. На подходе мотор «Ямаха-350» и аэролодка «Пиранья». Сюда можно добавить и организацию оперативной группы. Всё это усилит давление на браконьеров.
  - Скажите честно, Анатолий Николаевич, вы верите в эффективность предстоящего запрета?
  — Он может принести ощутимую пользу. Но для этого надо сделать его действительно полным запретом. Любая торговля омулем и продукцией из него должна стать преступлением. Когда мы этого добьёмся (а данные вопросы за пределами полномочий рыбоохраны), когда отучим иркутских перекупщиков появляться в нашем районе, когда население начнёт на бытовом уровне осуждать браконьерство, — тогда запрет выполнит свою задачу.
  И ещё, надеюсь, разберутся, наконец, с нашими рыбоводными заводами и начнут с того, что вернут их в государственную собственность, обеспечат финансированием.
  - Поговаривают, что задумано одно большое предприятие по рыборазведению – где-то на Селенге…
  — Приезжала рабочая комиссия, осматривала будущую заводскую площадку. Пока   остановились на реке Кабанья, чуть выше Нюк.
  - Постучим по дереву, чтобы не сглазить, чтобы не получилось как с птицефабрикой?
  — Постучим…

Беседовал Сергей БОРОВИК.